Однако прошлое не в счет. Кэролайн здесь, в их спальне, и, глядя на нее, стоявшую всего в нескольких футах, он понял, что сейчас не время для словесных перепалок. Сейчас он должен уступить и полностью раскрыться перед Кэролайн. С того дня, как они поженились, он был во многом несправедлив к ней, и, даже если теперь она вернулась, чтобы пронзить его сердце отравленным клинком, он должен это узнать.

На лбу Брента выступил пот, сердце быстро и тяжело заколотилось в груди, и в этот миг он понял, что ему еще никогда в жизни не было так страшно.

— Мне нужно услышать, что ты тоже меня любишь, Кэролайн, — глухим шепотом признался он.

Кэролайн, как ему показалось, еще много долгих часов молча смотрела ему в глаза, не шевелясь. Потом, едва слышно вздохнув, опустила ресницы и начала расстегивать накидку.

— Полагаю, поскольку ты мужчина, любовь, которую я питала с самого начала, была для тебя закрыта. Ты отмахивался от нее, когда она тебя путала, и не обращал на нее внимания, когда это было тебе удобно. Я прощаю тебя, потому что с природой ничего не поделаешь, а мужчины, как правило, открываются любви гораздо неохотнее женщин, особенно когда она расцветает у них под самым носом и они ума не могут приложить, что с ней делать.

Кэролайн бросила на мужа быстрый взгляд и, глядя в пол, медленно прошлась по комнате.

— В отличие от тебя, я точно знаю, когда начала любить тебя, Брент, и это случилось в день нашей свадьбы. Ты совсем меня не знал, но с искренним интересом расспрашивал о моей семье, переживал за меня, когда я пришла в твой пустой дом всего с парой чемоданов. Ты приготовил чудесную комнату для меня, жены, которую тебе навязал хитрый тесть. А когда я не захотела тебя физически, ты не ударил меня, не стал унижать словами или силой брать то, что полагалось тебе по закону.

Брент ожидал простого ответа, но Кэролайн выбрала изощренный, умный способ в свою очередь полностью раскрыться перед ним, рассказать все, что он давно должен был понять сам. Как это похоже на Кэролайн — замечать хорошее в жизни и лелеять хорошее в нем!

Она остановилась у окна, справа от него, сильная и красивая.

— Моя любовь начала расцветать несколько дней спустя, когда ты поручил мне вести свои финансы, — ровным тоном продолжала она. — Ты был знаком со мной меньше недели, тогда как отец знал меня двадцать пять лет, и все же он не спешил полагаться на меня, а ты доверился. Думаю, именно тогда я поняла, что обратной дороги нет, потому что судьба благословила меня необычным мужчиной.

Ее голос задрожал, но она не сдвинулась с места, продолжая смотреть мужу в глаза.

— Я полюбила тебя еще сильнее, когда познакомилась с твоей внебрачной дочерью и поняла, что ты взял чудесную, глухую девочку к себе в дом, прекрасно сознавая, как это осложнит твою жизнь в обществе, и любил ее, тогда как любой другой джентльмен видел бы в ней исключительно пятно на своей репутации. Мои чувства к тебе стали еще глубже в тот день, когда твоя дочурка начала общаться, потому что в тот восхитительный полдень я осознала, что и ты влюбляешься в меня, невзрачную старую деву, навязанную тебе в жены, которая только и умеет, что хорошо выращивать цветы и быстро складывать числа.

Кэролайн глубоко вдохнула и обняла себя за плечи.

— И точно так же, как ты, Брент, я знала, что люблю тебя всем сердцем, в ту ночь, когда ты впервые любил меня. Ты был нежным и терпеливым, щедрым и страстным. В твоих руках я чувствовала себя прекрасной богиней, и, клянусь тебе, ничто и никогда не рождало во мне таких ощущений.

— Кэролайн…

Брент шагнул к ней, но остановился в нерешительности.

Она покачала головой, расправляя плечи.

— Вы сказали свое слово, лорд Уэймерт, а теперь моя очередь. Даже не думайте приближаться ко мне, пока я не закончу и не дам вам на это разрешение.

Смесь раздражения и нежности в ее голосе согрела Бренту сердце. Он соскучился по острому язычку жены почти так же сильно, как по ее ласке.

— Простите, сударыня, — легко и весело сказал он, — но желание скорее заняться с вами любовью плохо сказывается на моих нервах.

Кэролайн фыркнула, но его слова потрясли ее — это читалось в ее лице, в том, как она нервно затеребила пуговицы накидки.

— Как самонадеянно с вашей стороны полагать, будто я вам позволю.

— И вы позволите, — мягко настоял он.

Кэролайн изумленно уставилась на мужа.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросил он. — Мне не терпится услышать остальное.

— Ты, как всегда, высокомерен.

— Но тебе этого не хватало.

— Вовсе нет, — возразила она.

Брент усмехнулся.

— Ты скучала по моему высокомерию почти так же, как я скучал по твоей раскованности, малышка.

— Глупости.

— Я люблю тебя, Кэролайн, — мягко и быстро проговорил Брент, застав ее врасплох своей безграничной нежностью. — Продолжай, пока я не решил, что с меня хватит разговоров, не сорвал с тебя одежду и не показал, насколько сильно.

Глаза Кэролайн вспыхнули, то ли от досады, то ли от желания — Брент не мог сказать наверняка, — но она не смутилась. Скорее наоборот, стала более решительной и смелой.

— В тот день, когда мы обвенчались, где-то глубоко в душе я поняла, что никогда тебя не оставлю, — сказала она. — Но я с самого начала прятала и подавляла свои чувства, потому что очень долго стремилась к другому. Впрочем, как бы я ни старалась, я не могла отмахнуться от желания быть с тобой.

Она покачала головой и понизила голос до страстной мольбы.

— Как я могла не любить мужчину, который очаровал меня, хотя никто не находил его очаровательным, который относился ко мне с таким уважением, хотя сам никогда не видел уважения от знавших его женщин? Как я могла не любить мужчину, который спас мне жизнь, который подходил мне по уму и духу, словно мы были рождены друт для друга, который жил одиноко, как и я, чувствовал себя таким же отверженным и с таким же отчаянием, как и я, хотел, чтобы его любили и ценили?

Брент ни слова не сказал в ответ, и Кэролайн отвела взгляд и начала снимать накидку.

— Учитывая обвинения, с которыми ты вышвырнул меня вон, Брент, позволь мне все прояснить.

Небрежно бросив накидку на подоконник, Кэролайн опять смело встретила взгляд мужа.

— С момента нашей встречи я восхищалась тобой, желала тебя и прежде всего чтила тебя и буду чтить всю оставшуюся жизнь. Я любила тебя двести четыре дня, мой прекрасный, отважный муж, и клянусь сейчас, что буду любить вечно. — Бархатным, страстным шепотом она добавила: — Ты это хотел услышать?

У Брента сдавило горло, и он лишился возможности ответить. Впрочем, это не имело особого значения, ибо он даже не представлял, какими словами можно описать то, что он чувствовал в эту минуту. Он скользнул взглядом по платью жены, и его дыхание сбилось, а на лице отразилось глубокое удивление.